<< Содержание >>

Предисловие

Полинезия, занимающая восточную часть Океании, - обширный островной мир, включающий Новую Зеландию (на юге) и Гавайские острова (на севере), архипелаги Самоа и Тонга, о-ва Токелау, Хорн, Уоллис, Эллис, Феникс (на западе), Таити и другие острова Общества, группы островов Туамоту, Маркизские, Кука и некоторые другие (на востоке; самый восточный - о-в Пасхи).

В настоящее время Западное Самоа и Тонга являются независимыми государствами, Новая Зеландия - самостоятельным англоязычным государством, в котором полинезийцы-маори живут рядом с англо-новозеландцами (Новой Зеландии принадлежат о-ва Токелау, Кука и о-в Ниуэ), Гавайи - одним из американских штатов, Восточное Самоа - американской колонией, острова Общества, Туамоту-Гамбье, Маркизские острова, Уоллис и некоторые другие - "заморскими территориями" Франции. О-в Питкэрн со смешанным населением принадлежит Англии, а о-в Пасхи - Чили.

В момент первых контактов с европейцами (XVII- XVIII вв.) полинезийцы находились на различных стадиях разложения родо-племенного общества; их предки, вероятно, заселили острова во II-I тысячелетиях до н. э., покинув свою первоначальную родину, которая находилась где-то в Юго-Восточной Азии. Сходные с полинезийскими каменные орудия были обнаружены археологами в Индокитае и Южном Китае, а полинезийские языки оказались во многом родственными не только языкам других районов Океании (меланезийским и микронезийским), но более отдаленно также языкам Малакки и Индонезии. Вся эта обширная группа языков обычно называется малайско-полинезийской или австронезийской ( К. Луомала неточно говорит о малайско-полинезийском языке (а не о языках).)

Для этногенеза полинезийцев и их культуры какое-то значение имели и спорадические контакты с населением Центральной и Южной Америки, может быть, и с цивилизацией инков (на чем настаивает известный норвежский этнограф и путешественник Тур Хейердал).

Антропологически полинезийцы, по-видимому, представляют собой смешанную расу - результат ассимиляции австралоидов представителями южной ветви монголоидов; европеоидная примесь (на которой настаивают некоторые ученые, в том числе и К. Луомала) маловероятна.

Основным путем заселения островов Полинезии, по-видимому, был южный, через Индонезию и Меланезию, тот единственный путь, по которому распространялись культурные растения. На примыкающих к Меланезии архипелагах Самоа и Тонга археологами засвидетельствованы самые древние следы человека в Полинезии (II тысячелетие до н. э.); соответственно жители Западной Полинезии считают себя автохтонами, тогда как в других частях Полинезии широко распространены предания о плаваниях предков, прибывших с общеполинезийской родины Гаваики (этому названию соответствует название главного острова архипелага Самоа - Савайи, но также Гавайских островов и одно из названий о-ва Раиатеа - острова Общества). Известный знаток полинезийской культуры (полинезиец по матери) новозеландец Те Ранги Хироа (П. Бак), бывший многие годы директором музея Бишоп в Гонолулу (Гавайи), однако, выдвинул и горячо защищал теорию, согласно которой основным путем заселения Полинезии был северный, ведущий через Микронезию прямо в район островов Общества, откуда, по его мнению, полинезийцы впоследствии распространились на другие острова, в том числе на Самоа и Тонга. П. Бак придавал большое значение культовому центру на Раиатеа, в местности Опоа, где жрецы разработали последнюю редакцию общеполинезийского мифологического свода. В целом гипотеза Те Ранги Хироа вряд ли должна быть принята, но из сделанных им наблюдений можно заключить о значении Раиатеа и Таити как в заселении Гавайев и Новой Зеландии, так и в кодификации жречеством древних полинезийских ритуально-мифологических традиций.

В пределах аборигенной Океании культура и общественное развитие достигли наибольшей высоты именно в Полинезии. Из-за отсутствия соответствующих материалов полинезийцы не знали обработки металлов и керамики, но зато достигли исключительного мастерства в обработке камня, раковин и кости, в строительстве лодок, художественной росписи тапы (материал из луба фикуса), плетении циновок, изготовлении украшений, деревянной резьбе, татуировке и т. д.

В момент знакомства европейцев с Полинезией основной общественной единицей здесь уже была семейная община, причем ряд семейных общин объединялся сельской территориальной общиной. Положение различных семейных групп в рамках сельской общины могло быть неравноправным вследствие отчетливой, терминологически закрепленной социальной стратификации полинезийских обществ (разделение свободных и рабов в форме "патриархального" рабства, старших и младших ветвей рода и т. д.). Существовала некоторая корреляция между "кастами" и наследственными ремеслами. Впрочем, формирующиеся "касты" еще не были наглухо замкнуты; например, в некоторых местах можно было повысить свой социальный статус, замещая в высшей "касте" умершего родича.

Для Восточной Полинезии, особенно для Таити, характерен институт ариои (на Таити он связан с культом бога Оро), по-видимому восходящий к тайным мужским союзам того типа, который распространен в Меланезии, а также у ряда африканских и американских племен. В современной форме ариои, однако, не тайная организация, а открытая, и ее деятельность в значительной мере сводится к театрализации традиционных преданий.

В общественной жизни Полинезии очень важную роль играли жрецы и вожди различных рангов. Были жрецы (тохунга, такуга, кахуна и т. п.) - служители различных богов и храмов, хранители традиционной "мудрости", порой составлявшие, например на Таити, особую наследственную корпорацию, и шаманы (таула, тауа, каула и т. п.) - колдуны и экстатические прорицатели. Личность и деятельность жрецов и особенно верховных вождей в той или иной мере были сакрализованы. Сакрализованность соотносится с наличием особой силы (мана), приносящей удачу, и системой табу, т.е. специфических запретов, ограждающих от опасного и вредоносного. Мана и табу находятся в отношениях дополнительности. Сакрализация вождей, кроме того, является пережитком архаической фигуры царя-мага, подробно описанной в "Золотой ветви" Дж. Фрейзера.

Обожествленной священной особой является, например, таитянский верховный вождь ("король"). Черты архаического священного царя очень ярко выражены у тонганского туи-тонга (букв. "властитель тонга"), которого, по-видимому, уже с XVI в. оттеснил от реальной власти в чисто ритуальную сферу верховный военный вождь, или король, - гоу. Укрепление "королевской" власти военных вождей на Таити, Тонга и Гавайях форсировалось контактами с европейцами, привозившими огнестрельное оружие и вмешивавшимися в межплеменные отношения и войны с целью колониального порабощения аборигенов.

Полинезийцы создали богатейший фольклор, столь же красочный, как природа полинезийских островов. Фольклор этот включает многочисленные песни, сказки, театрализованные народные произведения и т. п. На многих островах имеются полупрофессиональные певцы-сказители или исполнители танцев, которые являются знатоками традиционных сюжетов, напевов, стилистических клише; соблюдается строгое следование традиции. Что касается сюжетов, то полинезийский фольклор тесно связан, с одной стороны, с мифологической космогонией, а с другой - с квазиисторическими преданиями о миграциях предков, покинувших чудесную Гаваики, о первопоселенцах островов, военных конфликтах между ними. Элементы мифа, волшебной сказки, местного предания и т. п. предстают в Полинезии в известном синкретическом единстве. Мифология и генеалогия в какой-то мере сливаются, поскольку боги включены в число "предков". Это дало повод Те Ранги Хироа эвгемерически трактовать богов как мифологизированные образы вождей древнейших полинезийских мореплавателей и первопоселенцев, что, разумеется, неверно. Вместе с тем он правильно заметил, что имена, относимые в генеалогиях различных островов к древнейшему периоду, совпадают. Отсюда не следует, что эти генеалогические сведения исторически достоверны. Зато указанное совпадение дает основания для реконструкции древнейшей ступени в развитии полинезийской мифологии, с учетом, впрочем, и частичной возможности позднейшей систематизации полинезийских мифов жрецами Центральной Полинезии.

Мифология меланезийцев и папуасов, а отчасти и микронезийцев, оперировала представлениями о различных категориях духов и мифических первопредков - культурных героев, порой сохраняющих тотемистическую окраску. Мифология полинезийцев знает и духов - например, туреку в Новой Зеландии или менехунов на Гавайях и другие подобные существа типа эльфов; о них бытует множество быличек и местных преданий. Цикл мифов и сказок о Мауи - типичном культурном герое и мифологическом плуте (трикстере), весьма популярный почти во всей Океании, стоит в центре полинезийского повествовательного фольклора, является излюбленным источником сюжетов кукольного театра и песен-хула, театральных представлений союза ариои и т. д. Мауи не бог, но наделен большим запасом маны. Он обычно классифицируется как тупуа (купуа) вместе с выдающимися сверхъестественными личностями, духами предков вождей. Мауи часто называется предком или (наряду с Тики) первым человеком, включается в древнейшие генеалогии. В Центральной Полинезии имеется жреческая версия о Мауи как о благородном полубоге, действующем совместно с богами, младшем брате великого жреца верховного бога Тан-гароа (на Туамоту и Раротонге он даже сын Тангароа); в Западной Полинезии, на Ротуме и в Меланезии Мауи выступает как герой - победитель людоедов и чудовищ, что приближает его к типу сказочного богатыря. Однако в большинстве мест он именно культурный герой и мифологический плут, сочетающий магическую силу, хитрость и проказливый характер. Он вполне сравним с аналогичными персонажами меланезийского (Тагаромбити или Тангаро, Кват, отчасти То Кабинана) и микронезийского фольклора (Иолофат и др.).

В числе культурных деяний Мауи - добывание хитростью у его прародительницы из подземного мира огня, таро, чудесного крючка для рыбной ловли (которым он вылавливает рыб - острова), а также замедление бега солнца (регулирование времен года), усмирение ветров, в некоторых вариантах - поднятие небесного свода. Вылавливание островов Мауи является мифическим прообразом рыбной ловли, а поимка солнца - ловли птиц. Миф о добывании Мауи огня часто включает этиологические мотивы, объясняющие окраску птиц. Мауи принимает участие в создании батата, кокосовых орехов и собаки, в изобретении копья; кокосовые орехи выросли из головы мифического угря, убитого Мауи, а в собаку он превратил мужа своей сестры. Чисто прометеевским духом пронизана неудачная попытка Мауи победить смерть. Но смерть осталась в мире, так как богиня ночи убила Мауи. Хотя сказания о Мауи правильнее всего трактовать как своеобразный мифологический эпос, в них ярко проступают черты сказочной эстетики. Сказочная идеализация проявляется, например, в том, что Мауи - недоносок, выброшенный в море и воспитанный морскими духами. Он младший брат, которого третируют, но с которым не могут сравняться старшие братья (ср. сказания о вражде Тагаро со старшими глупыми братьями, сюжет о мальчике, выброшенном в источник, у американских индейцев и даже европейские сказки о младшем сыне). Представление о недоноске, не знающем своих родителей, в генезисе может быть образом первопредка, не имеющего родителей. Такое представление о первопредке широко распространено в мировом фольклоре, например у народов Сибири. Первопредки, или первые люди, часто изображаются братом и сестрой. На многих островах Полинезии Мауи представляется братом или мужем Хины. Этим именем, буквально означающим "белая", в полинезийских мифах называют первую женщину, но также и луну (изредка Хина также изображается недоноском, брошенным матерью в воду). В некоторых вариантах Мауи убивает гигантского угря, преследующего Хину, после чего из головы угря, захороненного Хиной, вырастает кокосовая пальма. В самоанском мифе фигурирует гигантский угорь, проглатывающий своих братьев. Этот угорь связан с хтоническими силами (со страной Пулоту) и одновременно также выступает как предок. Весь этот пучок мотивов указывает на то, что перед нами мифы, иллюстрирующие ритуальный комплекс, включающий аспект тотемический, аграрный, посвятительный ("проглатывание" - универсальный символ обрядов инициации, т. е. посвящения в категорию взрослых членов племени, в мужской союз и т. д.). Подобные ритуально-мифологические комплексы имеются у австралийцев, папуасов и в других архаических культурах. Пережиточно-тотемический аспект также отчетливо прощупывается в цикле мифических сказок о Хине (Сине) и ее возлюбленном Тинирау (Синилау) - хозяине рыб и морских животных, умеющем превращаться в кита или покровительствующем китам. Он жестоко мстит жрецу Кае, нарушившему табу и коварно убившему кита, который по приказу Тинирау отвозил жреца на его родной остров (имеются варианты, где Кае - муж Хины). Так же "тотемичен" брат, воспитатель и покровитель Хины - Рупе, иногда принимающий вид голубя и защищающий Хину от обид со стороны Тинирау и его старших жен. Сватовство Тинирау к Хине, ссоры с женами, изгнание Хины с ребенком в лес, примирение супругов и т.п. включают многочисленные мотивы, известные также европейским сказкам.

В отличие от других районов Океании тотемические образы сохраняются в Полинезии только как пережиток. Зато имеется целый пантеон высших богов, типологически сравнимый с развитой мифологией древних цивилизаций Средиземноморья, Индии, Китая, Японии и доколумбовой Америки. В то время как меланезийский Тангаро - культурный герой и трикстер такого же порядка, что и полинезийский Мауи, да еще с чертами тотемическими (ястреб - фратриальный родоначальник), Тангароа в Полинезии сохранил эти особенности только в качестве реликтов: на Мангаие он один из предков-близнецов (другой - Ронго), на о-вах Тонга - бог ремесла и предок священных царей-магов туи-тонга и т.п. Но в основном - это небесный бог-творец (на Самоа он не вылавливает острова, а сбрасывает их о неба в виде камней), бог морской стихии (почти всюду, кроме Гавайев), даже верховный бог пантеона (Таити). Полинезийский пантеон кроме Тангароа (Тангалоа, Тагалоа, Таароа, Ка-налоа) почти повсеместно (за исключением Западной Полинезии) включает еще трех богов - Тане (Кане), Ронго (Роо, Лоно), Ту (Ку). Кроме того, имеется ряд локальных богов, которые на других островах занимают место на разных уровнях мифологической системы или вовсе неизвестны. Общеполинезийские боги дублируют друг друга в качестве демиургов в совершении таких деяний, как отделение неба от земли, создание самой земли, людей, культурных навыков. Как хозяева стихий, они представляют такие оппозиции, как свет - тьма, суша - вода, море - лес, мир - война, светлый - темный и т. п. Тангароа большей частью "моделирует" море, морскую стихию, рыболовство, мореходство, а потому также бури и ветры (всегда дующие с моря), от которых у него же ищут защиты. Как "хозяин" моря, Тангароа иногда выступает в облике тюленя (о-в Пасхи), посылает ныряльщика за землей (Самоа). На Гавайских островах, в виде исключения, Тангароа - хтоническое существо, тогда как в Новой Зеландии хтоническим существом является Фиро (Хиро). Соответственно в Новой Зеландии (и во многих других местах) Тангароа противостоит Тане как богу лесов, дикорастущих злаков, лесных зверей и птиц (оппозиция вода - суша и море - лес), а на Гавайских островах - как хтоническое божество - богу света. (В Новой Зеландии эта оппозиция тьмы и света соответственно представлена Хиро и Тане.) Тане повсеместно воплощает свет, солнце, с ним связана "живая вода". Особенно популярен Тане (Кане) на Гавайских островах. Ронго - громовник и выступает большей частью как бог земледелия и мира (Новая Зеландия, юго-восточные атоллы, Гавайские острова). В Новой Зеландии Ронго в качестве бога мира противостоит богу войны Ту. На о-ве Мангаиа Ронго хотя и остается покровителем земледелия, но сам является богом войны и противопоставляется своему близнецу Тангароа. Мир разделен между близнецами таким образом, что Тангароа принадлежит все "красное", а Ронго - все остальное, темноволосые люди - потомки Ронго, а светловолосые - Тангароа, Ронго на Мангаие воспринимается как главный бог.

По-видимому, на относительно позднем этапе (военная демократия) выдвинулись молодые воинственные боги - Оро, сын Тангароа, на островах Общества, Таири (Каила) - на Гавайях, Макемаке - на о-ве Пасхи (известный исследователь Метро, правда, отождествляет Макемаке с Тангароа). Сторонники Оро (например, ариои) были наиболее упорными противниками христианства. В Новой Зеландии, по-видимому как раз не без христианского влияния, жрецы выдвинули в качестве верховного бога Ио, неизвестного на других островах.

Бога, вошедшие в высший пантеон, благодаря тому что информация о них сакрализована, занимают важное место в заклинаниях-молитвах, гимнах, генеалогиях и перечнях-"каталогах", но в повествованиях они фигурируют гораздо реже, именно в силу сакрализованности. Однако мифологические персонажи с тем же именем (например, Хиро) появляются на низших уровнях мифологической системы и, как таковые, делаются героями преданий и сказок. Кроме того, некоторые герои, относящиеся к более низким уровням мифологической иерархии, функционально и отчасти генетически соотнесены с высшими богами, выступают как их "представители". Таков, в частности, упомянутый выше Тинирау, который является хозяином рыб и морских зверей и мыслится сыном Тангароа. С известными оговорками его можно рассматривать как сказочного "двойника" Тангароа.

В мифах творения, как уже отмечалось, высшие боги заменяют друг друга на разных островах; в делах творения принимают участие альтернативно с высшими богами и такие полубоги, как Ру, Мауи, Тонофити и т.д. Самое начало космогонического процесса в Полинезии (кроме ее западной части) связывается с представлением о первой паре богов. В Новой Зеландии это Ранги - небо и Папа - земля, в других местах это Атеа (Ватеа, Фатеа, Уакеа) - пространство или Те Туму - источник, обычно в роли мужского начала, и Папа или Фаахоту (Хахахоту, Хоохоку) в качестве женского начала - земли. Папа соотносится с островами вулканического происхождения, а Фаахоту - с коралловыми атоллами.

Представления о По - тьме или ночи (также царство мертвых) или Коре - пустоте (ничто) символизируют хаос до начала космогонического процесса (опять-таки за исключением Тонга и Самоа), который постепенно преодолевается. Переход от хаоса к космосу - основной пафос в принципе всякой мифологии. В Новой Зеландии, по свидетельству знаменитого исследователя маорийских древностей Э. Беста, серия персонифицированных абстракций, следовавших за По или Коре, уподобляет развитие мира росту дерева (образы корня, отростков, корешков, ствола и листьев), что соответствует широко распространенной в мифах различных народов концепции мирового древа, или выражает его в терминах чисто антропоморфных - зачатия, рождения, мысли, желания. Организация мира начинается с отделения неба от земли. Подвиг подъема неба над землей, дающий место свету и жизни, приписывается в различных местах Тангароа, Ту, Тане, Ру, Мауи и т. д. В Новой Зеландии отделение неба от земли имеет характер своего рода бунта богов против их родителей Ранги и Папы, с последующей ссорой братьев. В одном из вариантов из Центральной Полинезии в период тьмы (По) уже сидел в раковине, напоминающей яйцо, сам себя создавший Тангароа, который затем сделал из раковины небо и землю. Пространство между ними - дух Атеа. Имеются версии, в которых окончательный подъем неба связан с борьбой Тане против Атеа, выступающего в виде чудовища-осьминога. Эти мотивы напоминают борьбу Мардука с Тиамат в вавилонском мифе и борьбу поколений богов в греческих мифах.

В полинезийских мифах творения великие бога Тангароа, Тане или Ронго, а также Атеа создают первых людей (которых обычно называют Хина и Тики) из земли, глины, раковин, тыквы. В ряде вариантов происхождение человеческого рода связывается с кровосмешением, которое Тане, Уакеа, Ронго или Тики совершил со своей дочерью. Инцестуальные мотивы типичны для мифов о родоначальниках во многих мифологических системах. В Западной Полинезии имеется миф о происхождении человека от червей.

В полинезийской космологии господствует несколько иная система противопоставлений, чем в космогонии. Земля противопоставляется одновременно небу (состоящему из многих слоев) и подземному миру, часто ассоциирующемуся с тьмой По. Впрочем, функции верхнего и нижнего мира часто смешиваются. Связь между мирами большей частью осуществляется с помощью мифического мирового древа, по которому поднимаются и спускаются боги, герои и души мертвых. В По, где царствует хозяйка (хозяин) царства смерти Миру (Милу), души обычно погибают. Но души вождей и героев, по представлениям западных полинезийцев, отправляются на запад, в страну Пулоту, а, согласно представлениям, господствовавшим в других частях Полинезии, возвращаются на Гаваики - общеполинезийскую прародину (ср. дуалистические представления в других мифологиях, в частности в скандинавской, где мрачное царство великанши Хель под землей противостоит небесной Вальхалле).

Наряду с мифами о культурных героях и высших богах полинезийский повествовательный фольклор знает и целый ряд повествований (в прозе со стихотворными вставками - песнями), заслуживающих наименования богатырских сказок. Эти богатырские сказки, однако, так или иначе увязаны с общей мифологической системой (как и мифы о героях у древних греков), а сами герои включены в генеалогию. Кроме того, они большей частью побеждают врагов не столько благодаря своей физической силе и воинскому искусству, сколько с помощью своей магии, колдовства и чудесных родичей. К этой категории относится общеполинезийский цикл, несколько менее популярный только на западе, о Тафаки (Тахаки) и его роде, потомках Каитангата и спустившейся с неба людоедки. Их сыновья - Хема и Пунга, а сыновья последних (или одного Хемы) - Тафаки и Карихи. Сын Тафаки - Вахиероа, а его внук (реже сын) Рата. Хотя Тафаки прославлен в качестве строителя домов, а Рата - лодок, они не культурные герои типа Мауи, а типичные сказочные богатыри. Их поэтические биографии включают свойственные жанру богатырской сказки эпизоды героического детства, чудесного сватовства и особенно родовой мести, ради осуществления которой они посещают верхний или нижний миры и побеждают злых духов и чудовищ. И Тафаки, и Рата побеждают детей в играх, и те, оскорбленные, открывают им печальную судьбу отца (этот мотив широко распространен в героических сказках и эпосе самых различных народов). Тафаки побивает убийц Хемы - духов понатури, находит кости отца, а затем добывает у дочерей Тангароа и глаза отца. Тафаки выполняет трудные задачи, сватаясь к королеве Тери, или добывает в жены женщину-духа, которая затем оставляет его из-за грубого отношения к их первенцу. Тафаки отправляется на ее поиски и воссоединяется с ней в небесном мире в соответствии с известной сюжетной схемой "чудесной жены" (сюжет 400 по указателю Аарне - Томпсона). Тафаки совершает путешествия в мрачную По или на небо по мифическому древу, паутине, веревке, радуге, с помощью ястреба. Ему служит добрыми советами слепая прабабка. Неудачным подражателем или недоброжелателем Тафаки выступает его брат Карихи. Соперничество брата и помощь прародительницы-колдуньи напоминают некоторые моменты цикла Мауи. В отличие от Мауи образ Тафаки является объектом героической идеализации. Немыслимо прикрепление к Тафаки плутовских эпизодов. Тафаки в некоторых местах фигурирует в ритуалах посвящения и культовых церемониях, следующих за смертью вождя.

В отличие от Тафаки Рата отмечен специфическими чертами мореплавателя, и сказания о нем полны мифологии моря, морской фантастики: он строит чудесную лодку с помощью духов, уничтожает гигантского моллюска, проглотившего его родичей, побеждает и других морских чудовищ. В образе великого мореплавателя Раты особенно ярко проявляется специфический полинезийский колорит. Аналогичные героические сказания имеются и о Вакатау - внуке Раты, и о других персонажах, не связанных с этим циклом. Таковы, например, локально ограниченные сказания об Аукеле на Гавайях, о Нгару на Мангаие, о Тура или Мата-Оро в Новой Зеландии, Ати на Раротонге.

От богатырских сказок такого рода трудноотделимы собственно исторические предания о расселении полинезийцев по островам и жизни первопоселенцев, о межплеменных войнах, которые порой вели к новым переселениям, и т. д. В числе великих путешественников - Хиро и Ру, имена которых совпадают с именами соответствующих богов. Популярны сказания о Купе, который покинул Центральную Полинезию, охотясь за кальмарами, и после долгих странствий открыл Новую Зеландию; Тои оставил свою родину в поисках пропавшего внука и тоже достиг Новой Зеландии, а Тонгана бежал с Таити и переселился на Раротонгу, потерпев поражение в распре со сводным братом Тутапу из-за плодов, оставленных покойным отцом. Наконец, Моикеха переселился с Таити на Гавайи вследствие того, что его оклеветали перед женой и она его отвергла.

Как сказано выше, некоторые предания не связаны с переселениями, а относятся к "династическим" распрям. Таковы, например, предания о борьбе Уми и Хакау - младшего и старшего сыновей Лилоа за власть на Гавайях. Побеждает младший, который рисуется типичным сакрализованным вождем-жрецом. Очень интересны предания о-ва Пасхи о борьбе ханау-еепе ("тощие", или "длинноухие") и ханау-момоко ("тучные", или короткоухие"). Ханау-еепе, поражение и истребление которых предание объясняет изменой одной из женщин племени (популярный мотив), обычно рассматривают как создателей монументальной скульптуры на о-ве Пасхи.

Особняком в полинезийском фольклоре стоят сказки о животных, не очень многочисленные и более популярные на западе, где лучше сохранились тотемические пережитки.

Предлагаемая читателям книга Катарины Луомалы - первая книга о полинезийском фольклоре, переведенная на русский язык. В 1950 г. в Издательстве иностранной литературы был опубликован перевод знаменитой книги упомянутого выше Те Ранги Хироа "Мореплаватели солнечного восхода". Это - общее введение в этнографию полинезийцев, написанное достаточно популярно, хорошим языком и пронизанное вдохновенной любовью к полинезийским народным традициям. Изложение мифов и преданий занимает большое место в книге отчасти потому, что фольклорными данными автор аргументирует свою гипотезу о путях расселения полинезийцев. Однако основные концепции этого блестящего знатока и пропагандиста полинезийской старины довольно спорны (см. выше), предания трактуются как прямое отражение исторических событий, без достаточного учета механизмов сложения фольклорных повествований и понимания специфики фольклорных жанров. Кроме того, со времени написания этой книги (1938 г.) наука накопила много новых материалов.

Профессор Катарина Луомала, работающая в том же самом американском центре изучения полинезийской культуры на Гавайях, является крупнейшим специалистом по фольклору Полинезии. В настоящее время она председатель Гавайского антропологического общества и вице-президент по Океании Международного общества по изучению повествовательного фольклора, автор множества ценных исследований полинезийской культуры. Ее книга (и, вероятно, не случайно) написана в той же манере, что и книга Те Ранги Хироа. Она популярна в лучшем смысле этого слова, т. е. популярность изложения сочетается с богатством информации и точностью научного анализа.

В книге К. Луомалы анализируется наиболее устоявшийся общеполинезийский пласт словесного народного творчества, древнейшие песни и сказания, которые, по образному выражению полинезийцев, разносятся голосами ветров. Отсюда и название книги. В первых главах К. Луомала уделяет большое внимание формам живого бытования фольклора и механизмам передачи фольклорной традиции, типам певцов и сказителей, роли бродячих "актеров" из союза ариои, типам песен, в частности описательной и любовной поэзии. Она хорошо улавливает связь песенных сюжетов и героев с определенными типическими ситуациями в быту полинезийцев, выявляет специфические местные черты, такие, как особая склонность к пейзажу и описанию морских путешествий. Последующие главы посвящены мифологии и космогонии (с упором на богоборческие моменты, даже с некоторыми преувеличениями), "низшей" мифологии духов-карликов и рассмотрению циклов Мауи (о нем у К. Луомалы есть отдельная очень серьезная книга), Тинирау, Тафаки (Та-хаки) и Раты. Ярко и выпукло описывая типы и характеры героев полинезийских сказаний, К. Луомала умеет объяснить, в каком смысле каждый из них был идеальным образцом для полинезийских сказителей и их аудитории. При этом она допускает иногда психологизацию, слегка модернизующую фольклорную поэзию. Книга К. Луомалы завершается очень полезными примечаниями, точно указывающими источники цитат и повествовательных версий, а также содержащими указания на литературу вопроса. Поскольку Главная редакция восточной литературы издала в 1970 г. обширный сборник "Сказки и мифы Океании", читатель сможет дополнить изучение прекрасной книги К. Луомалы и знакомством с важнейшими образцами фольклора Полинезии.

Е. М. Мелетинский

<< Содержание >>